— Но ей может понадобиться помощь женщины, — запротестовала Мари, сопротивляясь маневрам племянника.

— Если понадобится, я позову тебя или горничную — их ведь чуть не с десяток снует по всему Бельфлеру. Спокойной ночи, тетя, — скороговоркой добавил он, чмокнув Мари в щеку, и закрыл наконец дверь.

Налив в кружку медового напитка из кувшина, стоявшего на столике рядом с кроватью, Гейбл устроился поудобнее, не сводя глаз со спящей Эйнсли. Какое счастье, что она жива и идет явно на поправку, подумал он, немного удивленный тем, что придает этому такое значение. Очевидно, его чувства задеты сильнее, чем это бывает при легком флирте, как он предпочитал называть про себя их отношения. А раз так, это становится опасным. Самым разумным было бы держаться от девушки на расстоянии, но глядя на ее милое лицо, Гейбл понимал, что не сможет этого сделать.

Какая горькая ирония судьбы! То, что привлекает его в Эйнсли, одновременно делает невозможным их совместное будущее. С каждым днем Гейблу становилось все яснее, что Эйнсли нимало не похожа на своего необузданного отца или других родственников, но само имя Макнейрн… Жестоко так рассуждать, но Гейбл знал, что просто обязан быть жестоким. Судьбы многих людей зависят от него. Он не может рисковать ни своим теперешним положением, ни тем, которого рассчитывает добиться в будущем. Ему бы хотелось быть более независимым в своих поступках, но коль скоро такой возможности нет, он не может позволить себе увлечься.

Эйнсли тихонько застонала и открыла глаза. Гейбла не удивило, что она проснулась — желудок девушки уже давно требовал еды. Вот и теперь, как только она перевела сонный взгляд на сидевшего рядом Гейбла, в животе у нее снова заурчало. Поймав его улыбку, Эйнсли смутилась и сунула руку под одеяло.

— Это у меня? — спросила она слабым голосом.

— Похоже, что да. Я слушаю эту серенаду уже довольно давно. Тебе надо подкрепиться. Вот сыр и хлеб. — Заметив, что Эйнсли не притрагивается к еде, Гейбл нахмурился. — Тебе нужна помощь?

— Нет.

Она села, окинула взглядом свою рубашку и перевела глаза на Гейбла:

— Когда ты меня раздевал, я была слишком слаба, чтобы высказать упреки за столь неподобающую помощь. Могу я высказать их сейчас?

— Считай, что ты это уже сделала. А теперь поешь, а то мы оба скоро оглохнем от этого урчания у тебя в животе.

Эйнсли поела немного хлеба и сыра, удивляясь тому, что так слаба, и радуясь, что вышла относительно здоровой из тех испытаний, что выпали на ее долю.

— Урчит и в самом деле громко. Не мудрено — со. вчерашнего вечера я ничего не ела, если не считать нескольких глотков прокисшего вина.

— Эйнсли, расскажи мне все.

Она искоса взглянула на него:

— А ты уверен, что хочешь этого? Иначе все будет пустой тратой времени — выслушав мой рассказ, ты объявишь его ложью.

— Не беспокойся. Я обещаю слушать внимательно и не подвергать сомнению твои слова. — Он хитро улыбнулся. — По твоему совету я уже поговорил с Рональдом и многое узнал от него, а теперь хотел бы послушать тебя.

Продолжая поглощать хлеб и сыр, Эйнсли принялась рассказывать о том, что с ней произошло. Услышав об ее схватке с Фрейзером, Гейбл потрогал шишку у нее на голове. Эйнсли догадалась, что он сделал это не из недоверия к ее рассказу, а просто для того, чтобы удостовериться, что рана не опасна. «Наконец-то он узнал истинную цену этим коварным Фрейзерам!» — с удовлетворением подумала девушка, откидываясь на подушки. Правда, жаль, что она лично не сможет извлечь из этого никакой выгоды. Даже теперь Гейбл вряд ли будет смотреть на нее как на возможную жену, значит, остается радоваться хотя бы тому, что он ей поверил. Макнейрны редко могут этим похвастаться…

— Ты самая удивительная женщина на свете, Эйнсли Макнейрн, — неожиданно объявил Гейбл.

— Если мне придется и дальше убивать людей, чтобы оправдать твое мнение, я предпочту быть самой обычной.

Присев на краешек кровати, Гейбл взял Эйнсли за руку.

— Мне жаль, что до сих пор я был так слеп. Если бы я с самого начала понял, что за люди эти Фрейзеры и что они замышляют, тебе не пришлось бы пережить весь этот ужас. На мне лежит вина за то, что леди Маргарет так невзлюбила тебя. Если бы я оставил тебя в покое — а на моем месте так поступил бы любой благородный человек! — она не стала бы считать тебя соперницей, от которой нужно избавиться всеми силами.

— Не терзай себя. Если память мне не изменяет, в ту ночь страстью горел не ты один.

Гейбл усмехнулся и легким поцелуем прикоснулся к ее забинтованной руке.

— Очень мило с твоей стороны утешить меня! Жаль, что разыгралась такая буря, иначе Фрейзеров уже сейчас не было бы в замке. Ну ничего, они уедут, как только она утихнет. Еще я приказал усилить охрану — твою и Рональда. Джастис должен был привести сюда твою собаку, но я слышал, как тетя Мари уговорила его оставить Страшилу у Рональда — хотя бы до тех пор, пока не будет уверенности, что ты не заболела.

— Пожалуй, так будет лучше. После того как бедного пса так долго продержали в неволе, он будет столь бурно выражать свою радость, что, боюсь, мне придется тяжеловато. Как ты считаешь, долго ли Фрейзеры еще пробудут здесь?

— Трудно сказать. Надеюсь, что вьюга прекратится к утру, но погода порой преподносит неожиданные сюрпризы. Я хотел бы как-то наказать Фрейзеров, но поскольку сам король объявил Макнейрнов вне закона…

— …то попытка Фрейзеров убить меня не может считаться преступлением, — вздохнув, с обидой заключила Эйнсли. — Макнейрны — законная добыча для каждого. Единственное, в чем можно обвинить Фрейзеров, так это в том, что они оказались неудобными гостями.

— Но за это, как ты сама понимаешь, я не могу их покарать, разве что навсегда закрыть перед ними двери своего дома и, может быть, предать гласности то, что они здесь совершили. К сожалению, мало кто проникнется сочувствием к тебе, но по крайней мере люди будут знать, на какую подлость способны Фрейзеры.

— И то хорошо… — Эйнсли зевнула и нырнула под одеяло. — Как приятно снова очутиться в тепле, — добавила она с улыбкой и, поморщившись, взглянула на свои забинтованные руки. — Я, наверное, выгляжу жутко. У меня такое чувство, будто ветер и холод содрали с меня всю кожу!

— Лекарство должно помочь, хотя досталось тебе изрядно. Мне кажется, что если бы ты пробыла под снегом еще какое-то время, то вконец обморозила бы себе руки и ноги.

— Как сказать… Иногда люди замерзают и до смерти. — Эйнсли вздрогнула, осознав, что была буквально на волосок от гибели, и посмотрела на Гейбла: — Опасайся Фрейзеров!

— Конечно!

— Я имела в виду — не только в Бельфлере. Как все же приятно сознавать, что теперь у меня будет более надежная стража! Но вообще-то ты должен понимать, что с этих пор Фрейзеры стали твоими врагами. Собственно говоря, ты не сделал им ничего плохого, но у этих людей весьма своеобразное представление о добре и зле. Ты разрушил их козни, а значит, можешь повредить их доброму имени. Кроме того, ты лишил их законной добычи — спас меня и ускользнул от Маргарет в качестве предполагаемого мужа. Боюсь, что отныне Фрейзеры добавили твое имя к длинному списку людей, которые представляют для них опасность. Будь осторожен, мой доверчивый рыцарь, Маргарет способна всадить нож и тебе в спину!

— Что я слышу, Эйнсли Макнейрн? Тебя беспокоит мое благополучие?

Гейбл усмехнулся, заметив, как недовольно поморщилась Эйнсли, и коснулся нежным поцелуем ее раскрасневшейся щеки.

— Если моему клану суждено выжить, мой самонадеянный и тщеславный рыцарь, нам все равно придется с кем-нибудь заключить договор. До сих пор я не встречала человека, кроме тебя, который был бы готов пойти на сделку с моим отцом. Так что если ты умрешь, это плохо отразится на Макнейрнах!

— Ну разумеется, — пробормотал он. — А теперь отдыхай, Эйнсли. Тебе надо поправляться. И, рассмеявшись, добавил:

— Честно говоря, я не так представлял себе эту ночь!

Эйнсли поняла, что Гейблу, так же как и ей самой, хотелось бы продолжить их любовные игры. Усмехнувшись, она назидательно заметила: